Голицыны (1719 - 1781)

Герб рода Голицыных

* * *

Новая владелица Черёмушек А.П.Голицына была одной из самых колоритных фигур петровской эпохи. С детства княгиня была знакома со всей царской семьей, так как ее отец, П.И.Прозоровский, занимал исключительное положение при дворе, а сестра была замужем за братом царицы Прасковьи Федоровны Василием Федоровичем Салтыковым. Муж самой А.П.Голицыной князь Иван Алексеевич Голицын (1658-1729) был более известен по своему старшему брату Борису Алексеевичу Голицыну – другому воспитателю Петра I. Сам И.А.Голицын был человеком добрым, тихим и богомольным, и, ко всему прочему, довольно ничтожным. Лично ему принадлежало подмосковное село Гиреево (ныне в черте столицы), в котором была сооружена церковь сходная по типу с зюзинской, видимо той же артелью мастеров. Ее сооружение позволяет предположить, что до получения Черёмушек Голицыны жили в Гирееве, где также находилась довольно большая усадьба с господским домом и хозяйственными постройками.

Со временем А.П.Голицына стала близкой подругой Марты Скавронской — будущей жены Петра I ставшей императрицей Екатериной Алексеевной (Екатериной I). Княгиня находилась при ней во всех поездках и путешествиях. Знаком особого доверия, оказанного А.П.Голицыной, стало ее участие с немногими свидетелями на свадьбе Екатерины Алексеевны и Петра I, отношения с которым у нее были довольно своеобразные. Сам царь ее любил, звал “дочкой”, дал титул “светлейшей княгини”, и придворное звание статс-дамы (первой в России). Кроме того, А.П.Голицына была одной из немногих женщин, причисленных к составу учрежденного Петром шутовского “сумасброднейшего, всешутейшего и всепьянейшего собора”, и даже называлась “князь-игуменьей” (сам царь при этом считался всего-навсего “дьяконом”). В ходе различного рода мероприятий, проводимых этим достаточно своеобразным учреждением, пародирующим традиционные богослужения и обряды, А.П.Голицыной приходилось наравне с мужчинами участвовать в различных ритуалах «всешутейшего собора», в т.ч. бурных застольях и попойках.

Как и большинство женщин во все времена, она любила тратить деньги,поэтому, пользуясь своим положением, неоднократно выпрашивала денежные дары у Петра I. Та легкость, с которой прижимистый царь-реформатор, одаривал разбитную “князь-игуменью”, позволяет отнести её к многочисленным царским фавориткам. Разумеется, пожалованных денег, все равно не хватало и с этим обстоятельством связан курьезный царский указ Сенату: “Ежели когда на денежных дворах мастеры не будут иметь дела, тогда велите переделать светлейшей княгини Настасии Петровны, жене князя Ивана Голицына – несколько пуд серебра в деньги”.

В 1718 г. А.П.Голицына оказалась арестована по делу царевича Алексея вместе с его родственниками Лопухиными, владельцем Алтуфьева Н.И.Акинфовым и др. Однако суть предъявленного ей обвинения состояла всего лишь в “недонесении слов, сказанных расстригою Демидом [бывшим епископом Досифеем – М.К.] и в перенесении слов из дома царского к царевне Марии Алексеевне”, то есть всего-навсего в обыкновенных женских сплетнях. Поэтому, в отличие от недовольных Лопухиных, поплатившихся головами за свои интриги, А.П.Голицына по меркам той эпохи отделалась довольно легко — наказанием батогами и удалением от двора. Однако этого тягостного эпизода оказалось достаточно, чтобы на время утратить былое расположение Петра I. Видимо поэтому родной дядя А.П.Голицыной Б.И.Прозоровский даже не упомянул ее в своем завещании, отдав все свои имения, в том числе и граничившее Зюзино-Борисоглебское, супруге Петра I царице Екатерине Алексеевне. Только оказавшись в опале, А.П.Голицына стала владелицей Черёмушек. Снова при дворе она появилась лишь в 1722 г., приближенная Екатериной Алексеевной. Развлекать скучающую царицу стало главной обязанностью А.И.Голицыной, которая превратилась высокопоставленную женщину-шута. Это шутовство в основном преследовало корыстные цели. Так, сильно располневшая в последние годы жизни, А.И.Голицына, нередко, ползала на животе по полу, подбирая золотые червонцы, для потехи, бросаемые Екатериной. “По некоторым данным кажется, что княгиня Анастасия особенно ревниво разыгрывала свою роль [шутовскую – М.К.] уже после опалы своей, т.е. в очень уже зрелых годах”, — отметил один из её потомков — князь М.М.Голицын.

Сразу же после смерти Екатерины в 1727 г. А.П.Голицына была уволена “на покой” и опять обосновалась в Москве. Видимо, тогда она опять посещала Черёмушки, однако это едва ли оставило заметный след в хозяйстве и облике имения. По крайней мере, документы, подтверждавшие иное неизвестны. К этому последнему периоду жизни княгини относятся парадные портреты ее и мужа, которые должны были символизировать потомкам семейное счастье и согласие этой своеобразной четы.

Известный “гоф-малер” Андрей Матвеев изобразил А.П.Голицыну в парадном красном платье, сколотом золотой брошью, на груди на голубом банте знак былого царского расположения — медальон с миниатюрным изображением Петра I в бриллиантовой оправе (аналогичная редкая награда встречается и на портрете другой фаворитки царя – владелицы Кузьминок баронессы М.Я.Строгановой, чуть ли не единственной дамы, рисковавшей быть запечатленной в русской одежде. Однако уставшие глаза и плаксиво опущенные углы рта выдают возраст и бурное прошлое княгини. Под стать ей написан и семидесятилетний И.А.Голицын, превращенный кистью А.Матвеева в моложавого стройного рыцаря в парике и латах. Безусловно, латы уже тогда давно были анахронизмом, и фигурировали на портретах обычно только как традиционный атрибут крупного военачальника. Однако сам И.А.Голицын не только никогда не был ни воеводой, ни генералом, но вообще никогда ничем не командовал. Петр I обычно жестокий и требовательный всегда относился к нему очень снисходительно, не требуя даже элементарной воинской службы. Документально известен эпизод как во время одного похода, И.А.Голицын был освобожден от него лично царем, поскольку “всепьянейшему собору” потребовалась “князь-игуменья”. Любопытно, что не отличавшийся деликатностью Петр I, постарался все устроить таким образом, чтобы князь сумел, что называется, сохранить лицо. Так он отправился в поход из Москвы вместе со всеми, но только в Туле – древнем смотровом месте ему был объявлен царский указ о возвращении. Однако даже, несмотря на то, что вместо князя по свидетельству самого Петра I “…всегда жена его служила…” этого оказалось достаточно, чтобы получить повышение. В документах последних лет жизни И.А.Голицын уже значится не стольником, а боярином, то есть одним из представителей самой высшей придворной иерархии.

Заказ фамильных портретов оказался едва ли не последним крупным событием в жизни Голицыных. Княгиня скончалась 10 марта следующего 1729 г. и была похоронена в московском Богоявленском монастыре (муж пережил ее на пять недель и был похоронен там же). Черёмушки унаследовал их старший сын князь Федор Ивановича Голицын (1699-1759). С его имением связано превращение этого имения в увеселительную загородную резиденциею.

Выйдя в отставку подполковником, Ф.И.Голицын окончательно поселился в Москве, где, вероятно, жил еще во время свое службы в армии. Cохранились сведения о том, что он как-то пытался приобрести родовую святыню дворян Головиных владельцев подмосковного села Новоспасское-Деденево икону Влахернской божьей матери за четыре тысячи крестьян. Это известие, очевидно, преувеличенное, тем не менее, служит убедительным доказательством набожности Ф.И.Голицына. Не случайно именно при нем в Черемушках была сооружена дошедшая до наших дней церковь Знамения Богородицы, для которой могла предназначаться эта икона.

В апреле 1742 г. еще до получения разрешения на строительство черемушкинской церкви Ф.И.Голицын, недовольный своим статусом отставника, ”бил челом” веселой дочери Петра I императрице Елизавете Петровне, напомнив о себе и собственных боевых заслугах в различных сражениях и походах и, несмотря на это, долгим производством в чины: «А в 1741 году за приключившимся в тех походах чахотки и других тягчайших моих болезней, о которых явно по докторскому осмотру – от полевой, гарнизонной и статской службы – я отставлен вечно токмо без достойного награждения – как прочия мои братия пожалованы. – И дабы высочайшим вашего величества указом повелено было – для вашего величества многолетняго здравия и благополучия государствования – за мои всеусердные службы – наградить меня рангом. Всемилостивейшая Государыня! Прошу ваше величество о сем моем челобитии решение учинить”.

Реакция императрицы на это довольно нахальное прошение него оказалась положительной, и проситель из подполковников был произведен сразу в бригадиры (чин между полковником и генерал-майором). Таким образом, служебная карьера Ф.И.Голицына с успехом оказалась продолжена, и после отставки. Однако, скорее всего это объясняется не действительными военными заслугами князя, а некими особыми отношениями, существовавшими между ним и Елизаветой, тем более, что, по-видимому они лично знали друг друга достаточно давно и Ф.И.Голицын просто нашел повод возобновить это оказавшееся таким выгодным знакомство. Об этом свидетельствует и его довольно скорое производство из бригадиров в генерал-майоры. Расположение императрицы к Ф.И.Голицыну сохранилось и в более позднее время. Так во время пребывания Елизаветы Петровны в Москве в 1748-1749 гг. она несколько раз публично демонстрировала свое внимание к Ф.И.Голицыну, посетив его. Так в течение лета 1749 г. Елизавета Петровна нашла время (случай небывалый), чтобы побывать сразу в двух подмосковных имения Ф.И.Голицына. 12 июля она во время паломничества в Савино-Сторожевский и Воскресенский Новоиерусалимский монастыри заехала в Петровское (Петровское-Дурнево или Петровское-Дальнее), а 23-го августа специально посетила Черёмушки.

Как правило, редкие приезды первых лиц государства в их имения модно было отмечать различного рода мемориальными сооружениями, так в Петровском память об императрице была отмечена заказом скульптору Вассе мраморного медальона, установленного на одной из стен в господском доме. Под ним была укреплена табличка с надписью: “императрица Елизавета Петровна посетила Петровское 12 июля 1749 года”. Логично предположить, что приезд Елизаветы Петровны была аналогичным образом увековечен и в Черёмушках, тем более, что посещение ею этой усадьбы в отличие от Петровского носило целенаправленный характер. Это позволяет утверждать, что к тому времени Черёмушки выглядели достаточно представительно. Деревянный господский дом, стоявший на месте ныне существующего, был достаточно шикарно обставлен. Именно в нем Ф.И.Голицын принял императрицу и ее свиту и дал обед. В парке могли быть различного рода увеселительные сооружения и затеи. Кроме того, существовали добротные службы и хозяйственные постройки. Несомненно, императрица осмотрела и усадебную церковь, сооруженную Ф.И.Голицыным. В журнале дежурных генерал-адьютантов в “дежурство генерал-адьютанта графа Александра Ивановича Шувалова” это событие описано следующим образом: “Ея императорское величество соизволила иметь выход на Воробьевы Горы; в расставленных шатрах обеденное кушание изволили кушать – а оттуда шествие возиметь соизволила в село Черомоши – к господину генерал-майору князю Голицыну, где благоволили вечернее кушать — и во дворец прибыть изволила в 1-ом часу пополуночи”.

Посещение императрицей Елизаветой Петровной Ф.И.Голицына, кроме того любопытного штриха в бедной событиями хронике Черёмушек, имеет еще некоторый исторический интерес. Ведь вскоре после него всесильный фаворит граф Алексей Григорьевич Разумовский, оказался вынужден уступить свое место молодому камер-пажу Ивану Ивановичу Шувалову, который, несомненно, был с императрицей в Черёмушках. Его красавица-сестра Прасковья Ивановна Шувалова (1734-1803) в то время уже считалась невестой старшего сына владельца Черёмушек, князя Николая Федоровича Голицына (1728-1780). Об их свадьбе состоявшейся осенью того же года упоминает в своих известных записках Екатерина II. А сам И.И.Шувалов через восемь дней после посещения Елизаветой Петровной Черёмушек был назначен камер-юнкером, что и стало официальным началом его фавора.

В последние годы жизни Ф.И.Голицын, по-видимому, посещал Черёмушки значительно реже, так как уже был совсем больным. Согласно заключению Медицинской конторы “…генерал майор и кавалер князь Федор княж Иванов сын Голицын осматриван, а по осмотру явился одержим ипохондрическою болезнию, при том же страждет сильным нутренным почечуем [т.е. геморроем — М.К.], от чего часто приключается ему жестокая колика и в спине боль, он же из себя худ и всем корпусом слаб и за такими тяжкими болезнями видится, что совершенное много раз движения с постели иметь неможно, а особливо в осенния и зимния студенья, також и в летния жаркия время находяся для слушания службы божия ходить и ездить невозможно и за означенными болезнями ему ко прихоцкой церкви [в Москве — М.К.] для слушания службы божия ходить и ездить невозможно и Московская духовная Консистория об оном благоволит быть известна ноября 3-го дня 1755 году”.

В таком состоянии Ф.И.Голицын еще протянул около четырех лет, скончавшись в 1759 г. его наследниками стали сыновья: генерал-майор Иван (1731-1798) и полковник Даниловского полка (впоследствии также генерал-майор) Павел (1742-1779) Федоровичи Голицыны, которые стали владеть этим имением сообща. На совести одного из них, скоре всего И.Ф.Голицына, лежит похищение из черемушкинской церкви евангелия, сосудов и ризницы. Очевидно, они понадобились для какого-то другого храма. Никакой ответственности за это владелец, разумеется, не понес.

Карьера И.Ф.Голицына подобно карьере его отца впоследствии оказалось продолжена достаточно неожиданным образом. Будучи в отставке тридцать четыре года и занимая только выборную должность предводителя дворянства Дмитровского уезда, в котором находилось его другое имение, И.Ф.Голицын при воцарении Павла I, был произведен в генералы от инфантерии, миновав промежуточный чин генерал-лейтенанта. В то время он уже не был владельцем Черёмушек. Голицыны расстались с эти имением еще в середине 1770-х гг. продав его подпоручику Матвею Петровичу Зиновьеву.

Несмотря на свой офицерский чин М.П.Зиновьев, не счел зазорным стать фабрикантом и основал в Москве собственную “суконную фабрику”, которая в самом первом путеводителе по Москве, составленном писателем В.Г.Рубаном названа одной из “знатнейших”. Причины интереса М.П.Зиновьева именно к Черёмушкам вполне понятны. Согласно тому же В.Г.Рубану зиновьевская фабрика находилась “…за Серпуховскими вороты, в Вознесенском приходе при его доме…” то есть достаточно близко от Черёмушек. Ведь “вороты”, – это Серпуховская застава, на месте которой находится знакомая всем москвичам одноименная площадь, через которую тогда было удобнее всего добираться до усадьбы. На время владения Черёмушками М.П.Зиновьевым приходится еще одна кража, совершенная из церкви, однако неясно был ли он к ней лично причастен. Однако это имение уже в 1779 г. приобрел другой “суконный фабрикант и, значит, конкурент М.П.Зиновьева капитан Василий Андреевич Выродов, владевший фабрикой “…за Красным селом, близ дворцовых Сокольников…” Со временем дела В.А.Выродова стали идти все хуже и хуже, наконец, Черёмушки были описаны за долги и 23 июня 1781 г. проданы с публичного аукциона при Московском городовом магистрате князю Сергею Александровичу Меншикову (1746-1815) за 8 тысяч 185 рублей. Из составленного при этом описания следует, что тогда в Черёмушках находился деревянный двухэтажный господский дом с крылечками и балконами. В прихожей, украшенной картинами, стоял бильярд, створчатые 24 стекольные двери вели в зал с двумя каминами, на которых были резные позолоченные фигуры. Зал был украшен множеством картин в позолоченных рамах, сосновые створчатые двери, окрашенные белой краской, вели в другие комнаты, которые также были богато украшены позолоченными деревянными фигурами и картинами, отапливались каминами и печками. Стены во многих комнатах были оклеены бумажными обоями и имели резные деревянные карнизы. В доме была картинная галерея с зеркальными дверями и живописными плафонами. Кроме того, при доме была каменная оранжерея. На господском дворе располагались служебные и хозяйственные постройки каретный сарай, конюшни, флигель для прислуги, амбар, различные хозяйственные постройки. За каменной стеной начинался сад, в одной части которого было около 200 яблонь, а также росли груши и березы. За садом находился огромный парк с березами, кленовыми и липовыми аллеями. В конце парка у прудов стоял двухэтажный каменный домик, выкрашенный зеленой краской. В саду были каменные беседки с каминами и печами, а также гроты. За тремя большими прудами находился овраг и березовая роща, называвшаяся «Старый зверинец», часто которой была окружена водой. Наподобие островка, на котором стояла небольшая каменная беседка. В роще были четыре кургана, засаженных ельником и три небольших осушенных пруда. В имении были также две молодых березовых рощи, занимавшие площадь около трех десятин, дубовая роща, 15 десятин, сосновый лес 1 десятина. В трех рощи около дорог – небольшое количество сенных покосов. Все имение со строениями, рощами, прудами и садом занимало площадь 35 десятин.

* * *

Возврат к списку